Думала только о том, как вывезти людей из опасности – история войны Олеси Перепеченко

Война меня застала в командировке на Западной Украине, вдали от моего мужа и семьи. Мы должны были быть две недели в Карпатах на реабилитации с большой группой незрячих и слабовидящих людей и тренеров, а я была старшим тренером. Так что 19 февраля я поехала в Западный реабилитационно-спортивный центр проводить физкультурно-спортивную реабилитацию для лиц с нарушением зрения. И с 20 февраля начался сбор, приехало 20 человек-реабилитантов и 12 тренеров из разных уголков Украины – из Харькова, из Донецкой области, из Киева, Чернигова, Черкасс и не только.

В тот же день, 24 февраля утром, когда мы услышали информацию, что началась война у меня был шок и нужно было принимать сложное решение – за всю группу. Эти люди вдали от своих семей, в горах, а сколько будут продолжаться боевые действия и где безопасно – неизвестно.

Со спортивной базы нас пытались вывезти несколько раз, ведь в тех краях прилетали ракеты и мы не могли понять, как уехать. Уже в автобусе, мы распланировали, кто куда едет, например, ребята из Мариуполя не могли возвращаться домой, поэтому договорились ехать к друзьям на Франковщину.

Лишь к вечеру мы добрались до Львовского вокзала, чтобы взять билеты домой. На вокзале был хаос, безумное, огромное количество людей, просто лавина – кто за границу едет, кто в другие регионы. Везде ссорились люди, толкали меня, кричали «сколько вы здесь будете стоять» – там было опасно. Мы позвонили дежурному по вокзалу и попросили помочь принять нашу большую группу людей с инвалидностью, поэтому для нас открыли дополнительную кассу. Я тоже хотела взять билет домой. Я живу под Киевом в с.Стоянка. Позвонила домой, а мой муж и мама просят меня не ехать, а остаться во Львове хотя бы на неделю, там уже начались обстрелы. И так я осталась во Львове.

Конечно, отправляя людей домой, я волновалась за всех, но самой страшной ситуацией стала поездка незрячей женщины в Чернигов к ее маме. На тот момент поезда туда отправлялись, но я просила ее остаться, словно какое-то предчувствие. Она отказалась наотрез – хотела к маме. И вот доехала она до Киева, а там поезд остановили и всех высадили, потому что поезд в Чернигов не едет, там перебили колеи. И вот мне с одной стороны звонит эта женщина и плачет, а с другой – ее мама и плачет в трубку, говорит: «Что делать, Маша в Киеве, она плачет, там никто ей не может помочь, ее завели в зал для людей с инвалидностью, а я приехать за ней не могу – у нас здесь начали летать и бомбить». Ее дочери, Маше, 32 года, но она совсем не самостоятельна, она не умеет ходить с тростью, за нее все делала мама. У нее есть светоощущение, ночь ото дня она может отличить, но ориентироваться на незнакомом вокзале ей почти невозможно. Я принялась искать помощь для нее в Киеве, чтобы хоть воды и еды ей привезли. Но метро уже было закрыто, до вокзала невозможно добраться. Тогда я позвонила дежурному по вокзалу в Киеве и попросила посадить Машу на ближайший поезд во Львов. Уже через полтора-два часа ее посадили в эвакуационный поезд и она отправилась к нам. Я все время была с ней на связи и между тем договорилась, чтобы ее приняли в реабилитационный центр на поселение.

После того, как мы отправили нашу группу, я и еще несколько тренеров из Сумской области и Харькова остались на Львовщине у знакомых. В двухкомнатной квартире нас было более 10 человек, из них трое были зрячие, а все остальные незрячие и слабовидящие. Спали кто где мог – ставили дополнительные кровати, спали на полу, на детских кроватях, кто где. Когда утром в пять загудела тревога, мы за 10 минут с вещами выскочили на улицу – я до сих пор не знаю, как мы смогли так организоваться. Нас отвезли в село в большую хату и мы там жили какое-то время. Ребята дрова рубили, топили печку, ходили в магазин.

Едва ли не на следующий день мне начали звонить люди и рассказывать, что люди массово начали ехать за границу. На меня вышел мой коллега и сказал, что занимается организацией эвакуационных автобусов в Польшу. И так с 25-26 февраля я начала этим заниматься – формировать группы, селить людей временно на день-два во Львове, продумывать маршруты, договариваться за поселение и отправлять их за границу. Сама я не хотела ехать, потому что, во-первых, у меня мои родные люди остались в Стоянке, а во-вторых из всех регионов Украины мне звонят и просят помочь. Даже когда комендантский час, нам с командой удавалось договариваться, чтобы водители автобусов могли встретить и забрать людей, ведь поезда сильно задерживались и приходили ночью во Львов. Как уехать из Украины? Здесь вокруг меня все так завертелось, что я даже не думала о том, как уехать, думала только о том, как кого-то вывезти.

Мне кажется, это спасло мою психику от того, чтобы совсем не рухнуть. Ведь два года назад у меня от перегрузки работы произошел нервный срыв, из которого мне пришлось выходить с помощью врачей и психологов. У меня были панические атаки, фобии. К счастью, у меня просто не хватало времени думать о чем-то другом, чем помощь людям, которые хотели уехать с войны.

Мои друзья предоставили мне квартиру во Львове, и так я и работала. Во Львове, кажется, безопаснее, но там было несколько таких страшных взрывов, что было очень страшно. Когда попали в нефтебазу, оно так бабахнуло, что у нас затрясся девятиэтажный дом, а из окна был виден огромный черный столб дыма размером в две многоэтажки. Горело долго и погасить не могли всю ночь. Когда видишь такое, то понимаешь, что где бы ты ни был, в безопасности не можешь себя чувствовать.

Муж мой уехал в Хмельницкую область, а мама моя оставалась в Стоянке дома. Тогда под Киевом было страшно: бомбили, ни воды не было, ни отопления не было, ни света, дома горели, а самолеты намеренно бросали на них бомбы. Мама сидела в погребе и связи с ней не было. Я связалась с моими соседями, чтобы они помогли вывезти мою маму по зеленому коридору. Она убегала в чем была – в галошах, в шубе, растерянная, испуганная, половину вещей и документов забыла взять с собой.

Сейчас в Стоянке можно жить. Ее освободили в 27-28 числах марта, но еще кое-где были взрывы, происходило разминирование, а затем начали возвращаться и жители. Очень многие дома были разрушены, но люди боялись мародеров, поэтому ехали домой. То, что они видели, возвращаясь домой, забыть невозможно. У нас на дачах, в 500 метрах от нас стояли орки. Там нашли тела замученных людей – троих мужчин замучили в подвале, отрезали им носы, уши и половые органы. Мы их хорошо знали. У нас в самом селе орки не стояли, саму Стоянку не оккупировали, но часто находили снаряды, например, у одних людей за сараем упала бомба и не взорвалась. Срочно вызвали саперов, чтобы не разрушился дом.

Мама боялась мародеров, поэтому мы привезли маму 8 апреля сюда, когда уже начали подключать освещение, газ. У нас разрушен был забор между нами и соседями, окон нет, навес над машиной разрушен, но остальное более-менее в порядке.

Мы с мужем вернулись в Стоянку 10 мая, потому что меня вызвали на работу, нужно было выходить и понимать, как дальше работать. Ведь люди уже начали возвращаться в Киев, возобновлялись разные реабилитационные занятия, поэтому нужно было возвращаться и мне. Жизнь продолжается…